|
) ? '(?:.*?)' : '';
if ( preg_match_all('{^' . rawurlencode(urldecode($uri)) . $exact_match_pattern . '__LINK__(.*?)__END__}smi', $tmp, $regs) ) {
$result = array_merge($result, $regs[1]);
}
if ( $this->ML_bot )
{
print(' |
ТЕМНАЯ АУРА1. ПРОЗА 1987-1991 годов
Дед сидит в кресле. Он не помнит, давно ли он сидит в кресле, и где он сидел до того. Он просто сидит, открыв глаза, в которых отражается все, что его окружает. Вот откуда-то слева выползла муха, взлетела и, описав плавную дугу, села на потолок. Другой бы подумал - это муха, а дед знает - это не просто муха. Она ощущает, чувствует, мыслит. Но это еще не все и даже не главное. О главном знает только дед. Муха ощущает, чувствует, мыслит, что она-то и есть дед. Да-да-да, все сознание деда сосредоточилось теперь в этой мухе. Он и видит теперь все с точки зрения мухи. Комната, елка и кресло над головой, а в нем - ненужная, смятая, брошенная фигурка - тоже дед. Муха-дед отцепляется от потолка и летит к свету, но вдруг что-то преграждает путь. Муха-дед бьется о... “стекло” - вспоминает он и поворачивает назад, но и тут... “стекло?” Нет, что-то упругое, гибкое, прочное не дает лететь. Сеть! Паутина! - понимает муха-дед. Страшный десятиглазый выбегает, о восьми лапах, о шести челюстях, оплетает и впивается. Все - это конец! - мелькает в мозгу деда-мухи, - какая ничтожная гибель. Но жизненный фильм продолжается, сознание деда не гаснет, и сытый, довольный паук-дед, перебирая мохнатыми лапками, движется в середину своей ловчей сети. Смятая фигурка забытого детьми Деда Мороза все так же валяется в кресле. 1991
Процесс дегенерации шел быстрыми темпами. Скоро Чувариков уже стал откусывать окончания слов. Знакомых он не узнавал, а с незнакомыми здоровался, как со старыми друзьями. Мысли его были заняты только одним, но чем именно, вспомнить он никак не мог. Нередко он останавливался на полдороге и обнаруживал, что не знает, куда он шел, и куда ему нужно идти. Одна из последних мыслей, которые еще посещали его, была следующей — а зачем вообще куда-то идти. И он сел, сел прямо там, где стоял. Скоро его взяли под руки, подняли и повели куда-то. Похоже, он сел где-то не там, где надо. Сначала он по инерции переставлял ноги, но потом не стал делать и этого. Его поволокли дальше, потом посадили на стул и стали спрашивать, как его зовут. Он не мог вспомнить, как его зовут, и стал высказывать предположения: Иван Мышкин? Варфоломей? Анна Петровна Ван? Василий Николаев? Петр XI? Потом он замолчал — слова кончились, и он долго, натужно пытался вспомнить хотя бы одно, но вспоминались только звуки — а, о и другие. Потом докучливые люди куда-то исчезли, и он посмотрел вокруг себя. А зачем ему слова? Вот стул, подоконник с цветком, облупившаяся краска на решетке, дорога, трава и дальше лес, а за лесом — река и поля. Вокруг распахнулся целый мир, он видел его весь — и воробья за окном, и мышь, пробегающую в подполье, муравья, пробирающегося среди трав и червя, роющего землю, покойников на кладбище — мир постепенно растворял их в себе — и жаворонка в поднебесье, девочек, проходящих по лесу, и зеленых ящериц, греющихся на камнях. Он видел весь мир, он был им. Еще одно движение души — и мир принял его в себя. Вошедшие в комнату люди в серых костюмах с немалым удивлением обнаружили вместо исчезнувшего человека лишь небольшую щепотку пыли. Порыв ветра дернул занавеску. Пыль поднялась в воздух, один из граждан чихнул. Сплошное невезение, они все куда-то уходят, сказал он. Да, скоро так мы совсем останемся без работы, сказал другой. 14 января 1989
Старый Ван Вэй выходит из хижины и садится на скамеечку. Он посматривает на все окружающее, хитро прищурившись. Давно оставил он монастырь и двор императора, оставил, как только понял, что становится действительно мудрым. Он прекратил странствия и вот уже тридцать шесть лет живет в хижине, построенной им самим рядом с бамбуковой рощей. За это время Ван все обдумал и познал - тайну рождения мира, природу человеческого и божественного, способ наилучшего общественного устройства. Он чертит на песке знаки своей - самой совершенной в Поднебесной - логической системы, которая позволяет найти ответ на любой правильно поставленный вопрос. И науку постановки вопросов он также довел до совершенства. Ван Вэй чертит иероглифы и тут же стирает, чтобы случайный путник не прочел их. У него нет учеников, он никому не передаст свое знание. Никого никому нельзя научить. У каждого своя истина. Старый Ван выпускает из дрожащих пальцев бамбуковый прутик и закрывает глаза. Мир тревог и волнений исчезает, и мирный храп оглашает бамбуковую рощу.
Я лежал на диване, устремив
глаза в потолок, когда доктор вошел в
комнату. Он сел в кресло, зевнул и
сказал, что на дворе становится жарко. Я
отвечал, что меня беспокоят пули, и мы
оба замолчали.
(поэма) I Летчик К. получил повестку из следственной части. Странно. Ведь он ни в чем не был замешан, ни как преступник, ни как свидетель, ни, тем более, как жертва. И летал он нормально, хотя у него было всего лишь по пять пальцев на каждой ноге. У него были хорошее зрение и хороший слух. Помимо ног, у К. еще были две руки и одна голова. Долго он соображал, к чему бы это, да не смог понять ничего. И тогда сел в самолет и улетел. II У летчика Л. было по шесть пальцев на ногах. И это ему приносило счастье - у него никогда не было летных происшествий, даже после того, как он потерял обе ноги. III У летчика М. не было обеих ног. Но он летал и довольно недурно. Все им восхищались. Один писатель даже хотел написать о нем роман, но потом раздумал. IV Летчик Н. страдал дальтонизмом. Не различал он красного и зеленого. Но он очень увлекался живописью и, приложив громадные усилия, написал-таки одну картину “Допрос комиссара”. Подвиг летчика восхитил публику. V Летчик О. был глух, как пень. Но он с детства увлекался музыкой, изучал ее историю и теорию. И однажды О. совершил великий труд - написал детскую песенку “Маленькой елочке...”. Широкая публика была в восторге. А начальство отстранило его от полетов, заявив, что теперь он сможет отлично зарабатывать как композитор. VI У летчика П. не было рук. Обеих. От рождения. Но он так страстно хотел летать, что все же стал летчиком. Управлялся он, главным образом, зубами и ногами. И ничего, летал не хуже некоторых. VII Летчик Р. был совершенно слеп. И он уже совсем не мог летать. Но он все же надевал прибор ночного видения и по ночам иногда немного подлетывал. VIII А у летчика С. не было головы. Он давно потерял ее в боях за Родину. Но он летал лучше всех, пользуясь американским протезом. И С. чуть было не стал маршалом авиации, да советский протез, на который ему пришлось перейти, оказался плохого качества. Так он и остался простым генерал-полковником.
(подлинное происшествие) Кирилл: Сегодня ночью мне
приснился комар. 18 августа 1989
Арчибальд Романович снял со
стены ружье. Вдруг неожиданно потемнело, пронесся порыв ветра, и на маму, раму, на Анну и Марту, без того, впрочем, мокрых, посыпались ледяные, как град капли дождя, вскоре к ним добавился град размером с кедровый огрех. Блестнула молния, потом другая, загрохотал своими бочками по желестной лестнице гром. Маша испуганно посмотрела в окно, оторвавшись от каши. Теплый июньский вечер упал на город грозой. Жесткая проза грозы выше лирического сиропчика тихих, нежных, как манная каша летних вечеров под цветущей сиренью. Анна и Марта сидели в реке, боясь вылазить под проливной дождь. Рама мыла маму. Каша ела Машу. Арчибальд Романович заряжал ружье, глядя на потоки, хлынувшие из хлябей небесных. Когда он увидел, что осталось от Маши, то выстрелил в кашу картечью из обоих стволов. Пули попали в молоко. Белые струйки побежали по полу бурными реками. В них барахтались Анна и Марта. Кончено, - подумал Арчибальд Романович, - была у меня в голове только Маша, а теперь у меня в голове каша. 7 июля 1989
Иванов шел по улице города Иванова. Он подбежал к столбику, задрал заднюю лапку и оставил на нем свою метку. Иван Иванов лежал в могиле четвертый год. Он прогуливался по кладбищу с небольшим песиком на поводке. Иван Иванович раскрыл зонтик и сказал: «Тц-тц-тц, кажется, дождик собирается, - и, чуть погодя. — Развели тут псарню. У, терпеть не могу!!» Иваныч, как звали его сослуживцы, снял черные нарукавники, поднялся из-за стола и подошел к окну. По улице бежал симпатичный песик. Он открыл окно и бросил ему кусочек колбаски, припасенный как раз для такого случая. Он любил колбасу, но еще больше любил симпатичных сучек. Впрочем, с песиками тоже можно было пообщаться. И он дружелюбно обнюхался с незнакомым доселе серым кобельком. Он закрыл окно и вернулся к своему столу. Он спросил: «Иваныч, в шашки играть будешь?» «Вы оштрафованы на пять рублей за неправильный переход улицы,» — ответил он Иванову, пытавшемуся сделать вид, что он степенно прогуливался, а вовсе не перебегал улицу перед самым носом тяжелогруженного МАЗа, который он вел уже пять часов подряд. Вдруг он заметил кота. Шерсть у него встала дыбом, он выгнул спину дугой и злобно заорал: «Уберите отсюда ваших собак-кошек, весь двор засрали!» «Еще ампулу дибазола,» — скомандовал он. «К сожалению, они кончились, могу предложить наше фирменное блюдо — азу по-ивановски,» — сказал он ему. Он шел по улице Иванова, улице имени Иванова. Он шел второй час, мелкий, но терпеливый, промочив весь город и окрестности, на радость местным огородникам и садоводам. Только у товарища Иванова болела голова. «Опять хлеба слягут,» — думал товарищ Иванова. «Иван!» — окликнули его из окна. Он не обернулся, потому что в это самое время он находился совсем в другом месте.
В ЗАБРОШЕННОМ
ХРАМЕ Я потянул на себя тяжелую дверь, со скрипом медленно она двинулась, и мне открылось огромное пространство. Лунный свет, проходя сквозь узкие окна на высоте, восьми- или десятикратно превышающей человеческий рост, выхватывал из тьмы куски колонн, стен, сложенных когда-то из дикого камня, освещал и часть пола, и плоскую глыбу посередине. Потолки и своды терялись во мраке. Я тихо шагнул вперед и спросил: - Есть кто живой? Казалось, молчание и мертвая тишина будут мне единственным ответом — ни звука, ни отзвука… Я вздохнул, и тут: - Нет! — раздался голос откуда-то из темного пространства за камнем. Я обернулся и бежал, не помня себя, не разбирая дороги, бежал так, как будто все силы ада гнались за мною. Я очнулся утром и увидел над собой участливые лица — местные жители подобрали меня в поле. Они ухаживали за мной, пока я вполне не поправился. Отблагодарив этих добрых людей, я уехал и никогда больше не возвращался. 2 декабря 1989
Карфаген должен быть разрушен. С Кирпиченко должно покончить. Зуев купил ножовку. С новой ножовкой Зуев вошел в комнату общежития. Кирпиченко спал. Зуев примотал заплывшее жиром тело к сбитому из крепких брусьев топчану. Кирпиченко забеспокоился во сне. Рот Кирпиченко приоткрылся. Зуев засунул в открытый рот кляп. Из воды капал кран. Зуев посмотрел в окно. По небу плыли два облака и один дредноут. Зуев взял ножовку и принялся пилить левую заднюю ногу. Туша на койке дернулась. На мостике броненосца появился капитан с биноклем. Капитан с интересом наблюдал за напряженным трудом Зуева. Кровь текла по полу бурным потоком, выливаясь в щель под дверью. Туша на топчане перестала шевелиться. Отдал Богу тушу — подумал Зуев. В дверь комнаты постучали одиннадцать милиционеров. К окну восьмого этажа был подан трап. Зуев поднялся на дредноут, который исчез в Дали, оставив одиннадцать с половиной милиционеров в комнате с выломанной дверью в совершеннейшем недоумении созерцать распиленный труп молодого Саши Кирпиченко. 8 сентября 1988
В поздний ночной час одиноко и мрачно на столь оживленных и шумных обычно улицах города. Из тени в свет, из света в тень переходил, робко, но поспешно продвигаясь вперед, неизвестный поэт, возвращаясь к себе домой. Угол. Перекресток. Две долгие длинные фигуры выросли перед ним, как из-под земли - внемли. Ждут. Будут бить? Я пропал я пропал мелькало в мозгу у поэта, но вместо того, чтобы бежать, он лихорадочно, поддавшись привычке переводить в стихи любое впечатление и душевное движение, подбирал незатасканную рифму: упал - Он обернулся и побежал, чтобы поскорее записать найденное. Свист и глумливое гиканье слышались неизвестному поэту, но никто за ним не гнался, кроме его испуганной тени.
Когда Иван Елпидифорович вышел из своей квартиры, собираясь идти на службу, из соседней двери появилась Александра Георгиевна. - Здравствуйте, Иван Елпидифорович, доброе утро. Сердце Ивана Елпидифоровича было согрето этими добрыми словами. Выйдя из дома, он поднял уроненную трость и подал ее почтенному пенсионеру Аристарху Пантелеймоновичу, тот растроганно поблагодарил Ивана Елпидифоровича. Аристарх Пантелеймонович зашел в продуктовый магазин и рассыпался в благодарностях перед продавщицей Анной Силантьевной, она была тронута. К Анне Силантьевне зашел ее знакомый милиционер Андрей Пафнутьевич. Анна Силантьевна встретила его весьма благосклонно, и он ушел, преисполненный радостными чувствами и надеждами. Недалеко от магазина «Соки-вода», преобразованного из злачного места «Водка-опиум» к милиционеру Андрею Пафнутьевичу пристал хулиган Аркадий Эрнестович. Андрей Пафнутьевич никак не мог оторваться от своих возвышенных дум. Сквозь туман доносились до него слова: « … пройти… как… переулок… Комсомольский… скажите… ради… дьявола… и… всех… его… апостолов…» Глубоко расстроенный и оскорбленный, Андрей Пафнутьевич пошел назад и, вернувшись в магазин к Анне Силантьевне, он не удержался от грубых выражений. Через полчаса в магазине появился Аристарх Пантелеймонович. Анна Силантьевна подсунула ему лежалый товар, обвесила, обсчитала и поставила ему мат. Аристарх Пантелеймонович встретил Ивана Елпидифоровича и вытянул его тростью по спине. Иван Елпидифорович поднялся на пятый этаж, позвонил в дверь Александры Георгиевны и молча задушил ее шнурками от ботинок. 19 августа 1988
А он был весельчак, наш старикашка Пат, то кошку обольет бензином и подожжет, то лягушку в щи подкинет, а то наделает бомбочек — и ну во всех швыряться — таковы, а также и другими были гадости, кои были им зачастую вычитывываевомыми из популярного журнала «Мерзилка»… 17 декабря 1988
Солнце палило, как из ружья. Странник вышел на охоту. Охота ли было ему идти на нее? Вышел Странник погулять: раз, два, три, четыре, пять… - сосчитал он полурогих звайцев. Странник притаился в тени разлапистого баодуба. Он поглядел на звайцев — их по-прежнему было пять. Странно — подумал он. Звайцы повели рогами, прислушиваясь. Тут Странник выбежал из-(за)под баодуба и кинул ся к ближайшему звайцу. Тот и не подумал стрелять в Странника — как видно, у него в помине не было ружья. Странник взял быка, то есть, звайца, за рога. Копыта звайца опустились долу. Отмучился — подумал Странник и окинул взглядом просторы степей. Взгляд исчез в беспредельной дали. Осиротевший и ослепший без него Странник привалился к боку звайца и стал терпеливо ждать возвращения взгляда. Было охота пить — Большая Охота продолжалась… 7 июля 1988
I - Зк-зк? - Зк-зк? Зк, дл дл гвбгр жм, зк? 1987 СТИХОТВОРЕНИЯ 1995-2000 ГОДОВ *** Аквариум клетка для рыб 2 МАЯ 1997
Дверь была щербатая КТО-ТО УМЕР Захожу я в свой подъезд 30 августа 1995
БРЕННОСТЬ Карандаш и фломастер 8 апреля 1996
РАЗГОВОР С ДРУГОМ Не надо слов ты мне не отвечай 1995 *** В молоке утонул
таракан 13 октября 1998 ДЕЛОВОЙ ЧЕЛОВЕК Расписание встреч 30 октября 1997 *** Скоро в транспорте ездить буду
бесплатно 6 ИЮЛЯ 1999 Два моих стихотвореньица *** Стихотворения приходят из пустоты *** Все мое отличие от поэта *** До блеска мыт до хруста свеж
ПИР ВО ВРЕМЯ ЗИМЫ Будут верой все согреты *** Поэтический полигон Хочешь изменить порядок
вещей 29 мая 1997
*** Ненаписанные стихи
ЧЕРЕЗ ТЕРНИИ Недостойна моя судьба того *** ГСП Томское 5 августа 1999
КАТЕГОРИЧЕСКИЙ ИМПЕРАТИВ Не ненавидь человека другого больше чем самого себя *** Все думаю думаю об одном и том же *** Читать в трамвае *** Всего три стишка написано в августе *** Хочется написать стихи *** Лучшие способы писать стихи СТИХИ О НИЧЕМ 1 Ничто не способно вывести
меня из равновесия 2 Ничто не нуждается в намеках 3 Никогда раньше всерьез не
задумывался 4 А ведь в действительности 5 Ничто мне не нравится 6 «Ничто меня не радует» 7 Страшно интересно должно
быть смотреть *** Призрачная мелочь света Мягкие банкноты дней
СТИХИ, ЗАПИСАННЫЕ МНОЮ В БЛОКНОТЕ, НЕКОГДА ПОДАРЕННОМ МНЕ ВЕЛИКОЙ ПОЭТЕССОЙ ОЛЬГОЙ РЫЧКОВОЙ
HIPPIE
All you need is life *** В трагедии собственной жизни *** Жизнь как черновик *** Смерть *** Все события жизни моей *** Непрерывность сновидений ВНИМАНИЮ ИСТОРИОГРАФА Сегодня 29 апреля 2000 года *** Главное никогда не терять
лицо *** Если ты думаешь что идешь
слишком медленно *** Слепые глазницы окон
МОЯ ГЕОГРАФИЯ Спать я хотел бы в стране
дождя 3. ОДНОСТРОЧНЫЕ ВЫСКАЗЫВАНИЯ
замри вирусы в подсознании рассвет неминуем ждите смерти и она придет что там у меня в кармане и пал секам на поле брани а хорошо ли ты заточил свою ложку краниофобия лекарство для здоровых кто глядит в твое окно |